Николай рубцов. "Душа хранит"

Николай рубцов. "Душа хранит"

Сборники и отдельные издания

Поэзия

1. Лирика: [С крат. биогр. справкой].- Вологда: Сев.-Зап. кн. изд-во. 1965.- 40 с.: портр.

2. Звезда полей : Стихи / Худож. А. Бучнев.- М.: Сов. писатель, 1967.- 111 с.

3. Душа хранит / [Худож. В. Иванов].- Архангельск: Сев.-Зап. кн. изд-во, 1969.- 95 с.: портр.

4. Сосен шум: Стихи.- М.: Сов. писатель, 1970.- 86 с.: портр.

5. Зеленые цветы. - М.: Сов. Россия, 1971.- 143 с.: портр.

6. Последний пароход: Стихи / [Предисл. С. Викулова; Худож. В. Сергеев].- М.: Современник. 1973,- 142 с.: портр., цв.ил.

7. Избранная лирика / Сост. [и авт. послесл.] В. Оботуров; Грав. на дереве Г. и Н. Бурмагиных.- Вологда: Сев.-Зап. кн. изд-во, 1974.- 159 с.: ил., портр. на суперобл.- (Б-ка сев. поэзии).- То же.- 2-е изд., испр.- Архангельск: Сев.-Зап. кн. изд-во, 1977.- 159 с.: ил., портр. на суперобл.

8. Первый снег / [Оформ. Г.Бурмагиной].- Вологда: Сев.-Зап. кн. изд-во, 1975.- 16 с., ил.- Для детей мл. шк. возраста.

9. Подорожники / [Крат. предисл. ред.]; Сост. и авт. предисл. В. Коротаев; [Худож. В. Сергеев].- М.: Мол. гвардия, 1976.- 302 с.: портр., ил.- Библиогр.: с.296.

10. Первый снег / [Худож. Б. Лупачев).- Барнаул: Алт. кн. изд-во, 1977.- с.: грав.- Стихи для детей мл. шк. возраста.

11. Стихотворения (1953-1971) / [Предисл. В. Кожинова; Ксилография Н. Калиты].- М.: Сов. Россия, 1977.- 239 с. : портр.- (Поэтич. Россия).

Разд.: Волны и скалы (1953-1962); Звезда полей (1962-1966); Сосен шум (1966-1969); Зеленые цветы (1969-1971).

12. Всей моей любовью и тоской: Лирика / [Крат. предисл. ред.; Сост. и авт. послесл. Л. Урушева; Оформ. Р.Климова].- Архангельск: Сев.-Зап. кн. изд-во, 1978.- 78 с.: портр., ил.- (Поэты Севера. Кн. полка подростка).

13. Зеленые цветы: Стихи / [Худож. Б. Лупачев].- Барнаул: Алт. кн. изд-во, 1978.- 128 с.- Для сред. и ст. возраста.

14. Ласточка / [Худож. В. Аверкиев].-Кемерово: Кн. изд-во. 1978.- с.: цв.ил.- Для дошкольников.

15. Стихотворения / Сост. [и авт. предисл.] В. Оботуров; Рис. Л. Бирюкова.- М.: Дет. лит.. 1978.- 191 с.: портр.. ил.- (Поэтич. б-чка школьника).- Для ст. возраста.

16. Избранное / Вступ. ст. С. Викулова; Сост. С. Викулова и В. Оботурова; Примеч. и подгот. текста В. Оботурова; [Оформ. худож. С. Томилина].- М.: Худож. лит., 1982.- 319 с., 1 л. портр.- Алф. указ. стихотворений: с. 303-311; Библиогр.: с. 312.

Разд.: Из книги «Лирика», 1965; Из книги «Звезда полей», 1967; Из книги «Душа хранит», 1969; Из книги «Сосен шум», 1970; Из книги «Зеленые цветы», 1971; Стихи разных лет.

17. Про зайца: Стихи / [Сост. В. Оботурова; Рис. А. Демыкина).- М.: Дет. лит.1983.- 14 с.: цв. ил.- (Для маленьких).- Для дошк. возраста- То же.- 1986; То же / Худож. Н. Левинская.- М.: Дет. лит., 1989.- с.: цв. ил.- (Для маленьких).- Для дошк. возраста; То же.- 1993.

18. Стихотворения / Сост. [и ант. предисл.] В. Кожинов; Оформ. Б. Диадорова.- М.: Сов. Россия. 1983.- 172 с.- (Сел. б-ка Нечерноземья).

Разд.: Волны и скалы (1953 -1962); Звезда полей (1962-1966); Сосен шум (1966-1969); Зеленые цветы (1969--1971).

19. Лирика / Сост. В. Оботуров; Худож. Ю. Коннов.- М.: Современник, 1984.- 294 с.: грав.

20. Посвящение другу / [Предисл. С. Викулова]; Сост. (и авт. примеч.] В. Оботуров; Худож. Б. Непомнящий.- Л.: Лениздат. 1984.- 254 с.: портр., ил.- Библиогр.: с. 247-249.

Разд.: Тайна и слово; Меняя прежние черты; Звезда полей горит, не угасая...; Меня звала моя природа; Я люблю судьбу свою.

21. Звезда полей=Lauku zvaigzne / (Сост. и авт. предисл. на латыш. яз. И. Аузинь; Пер. на латыш. яз. И. Аузинь и Р. Ремас).- Riga: Liesmа. 1985.- 110 с.: портр.- Текст парал. рус., латыш.- (1000 rindu = 1000 строк).

22. Подорожники / [Крат. предисл. ред.]; Сост. и авт. предисл. В. Коротаев; Грав. В. Сергеева.- 2-е изд., доп.- М.: Мол. гвардия, 1985.- 318 с.: портр., грав.- Библиогр.: с. 311.

Разд.: Стихотворения, 1962-1971; Из ранних стихов, 1957-1962.

23. Стихотворения / Вступ. ст., сост. и коммент. В. Оботурова; [Худож. Р. Климов].-- Архангельск: Сев.-Зап. кн. изд-во, 1985.- 191 с.: портр.- (Рус. Север).

24. Звезда полей: [С крат. биогр. справкой] / Худож. В. Костицын.- М.: Сов. Россия, 1986.- с.: цв. ил.-Для детей мл. шк. возраста.

25. Стихи / Сост. и предисл. В. Кожинова; Оформ. худож. А. Серебрякова.- М.: Худож. лит., 1986.- 342 с., 1 л. портр.- (Б-ка сов. поэзии).

Разд.: Из ранних стихов, 1953-1962; Стихи, 1962-1970; Стихи неизвестных лет.

26. Песни на стихи Николая Рубцова / Сост. Н. Шантаренков; [Предисл. С. Викулова]; Муз ред. В. Фидлер.- М.: Сов. Россия, 1989.- 128 с.: нот.- (Б-чка «В помощь худож. самодеятельности»; № 11).

27. Видения на холме : Стихи, пер., проза, письма: (С автобиогр.) / Вступ. ст. и сост. В. Коротаева: Худож. В. Сергеев.- М.: Сов. Россия, 1990.- 397 с., 1 л. портр., 16 л. фот.: ил.

28. Про зайца: Стихи / [Предисл. Н. Старшинова]; Худож. В. Чапля.- М.: Малыш. 1990.- с.. цв. ил,- Для мл. шк. возраста.

29. Luulet = Стихотворения / (Сост. и авт. послесл. на эст. яз. И. Таэл]; Худож.-оформ. Т. Винт.- Таллинн: Eesti raamat, 1990.- 142 с.- Текст парал. рус., эст.

30. Добрый Филя / [Худож. Н.Мишуста].- Вологда: Вестн., 1991.- 16 с.: ил.

31. «Мурманский стан» / (Послесл. В.Тимофеева.- Мурманск): Рус. север, 1991- с.: портр.

32. Россия, Русь! Храни себя, храни!: Стихи, пер., воспоминания, проза, письма: [С автобиогр.] / Вступ. ст., [послесл.] и сост. В. Коротаева; Худож. В. Сергеев.- Вологда: ИЧП «Крис-Кричфалуший», 1991.- 448 с.: портр., ил.- На пер.: 1.

Разд.: Стихотворения, 1962-1971; Из ранних стихов, 1957-1962; Стихи разных лет; Переводы: X. Дзаболов (осет. яз.); Г. Багандов (дарг. яз.); Воспоминания. Проза; Письма.

33. Россия, Русь! Храни себя...: Стихи / Сост. В. Сафонов; [Худож. А. Салтанов].- М.: Воениздат, 1992.- 383 с., 1 л. портр.: ил.

Разд.: Лирика; Из ранних стихов (1953- 1962). Помимо стихов Рубцова, включ. также воспоминания В. Сафонова «Николай Рубцов».

34. Русский огонек: Стихи, пер., воспоминания, проза, письма: [С автобиогр. / Вступ. ст. В. Коротаева].- Вологда: Вестн., 1994.- 425 с.. 8 л. фот.; 1 л. портр.-На пер.: 1.

Разд.: Стихотворения, 1962-1971; Из ранних стихов, 1957-1962; Стихи разных лет; Переводы: X. Дзаболов (осет. яз.); Г. Багандов (дарг. яз.); Воспоминания; Письма.

36. Осенняя луна: Кн. избр. лирики / Сост. [и авт. послесл.] О. Дмитриев.- М.: Моск. рабочий, 1996.- 175 с., портр. на обл.

Разд.: До конца, до тихого креста...; Улетели листья с тополей...

36. Прощальная песня: Сб. стихотворений / Сост. и авт. вступ. ст. В. Коротаев; Оформ. худож. В. Серебрякова.- М.: Рус. кн.. 1996.- 303 с.: портр.- (Поэтич. Россия).-То же.- 1997.

Разд.: Стихотворения, 1962-1971; Из ранних стихов, 1957-1962.

37. Николай Рубцов. Вологодская трагедия: [С автобиогр.] / Сост., подгот. текстов Н. Коняева; На фронт. Н. Рубцов. Рис. В. Клыкова.- М.: Эллис Лак. 1997.- 463 с.: портр.

Из содерж.: Разд.: Волны и скалы; Звезда полей; Сосен шум; Зеленые цветы; Стихи, не включавшиеся при жизни поэта в сборники; Письма. Помимо стихов и писем Н. Рубцова, в кн. включ. также монография Н. Коняева «Путник на краю поля» и след. воспоминания: Горбовский Г. Долгожданный поэт; Кожинов В. В кругу московских поэтов; Романов А. Искры памяти; Коротаев В. «Гиря дошла до полу...».

38. Стихи . Ростов н/Д., изд-во "Феникс", 1998.

Из содерж.: Разд.: Из ранних стихов 1958-1962; Стихи 1962-1970; Стихи неизвестных лет; Помимо стихов Н. Рубцова, в кн. включ. также повесть Н.Коняева "Ангел Родины".

39. Стихотворения. Составитель, автор вступит. статьи и примечаний В.В.Кожинов. - М., Профиздат, 1998, 350с.

40. Избранное . Составитель А.Заиванский. СПб., изд-во "Диамант", 1998.

41. Улетели листья... М:Эксмо-Пресс, 1998

Разд.: В краю, не знающем печали; Полюби и жалей; Тихая моя Родина; Когда души не трогает беда; До конца, до тихого креста; Диво дивное.

42. Звезда полей . Составление, подготовка текстов Л.А.Мелкова, Н.Л.Мелковой. - М.:Воскресенье, 1999.

43. Последняя осень . М:Эксмо-Пресс, 1999

Стихотворные тексты Н. Рубцова см. также в нотных изданиях: Гурьев Ю. Семь хоровых поэм на стихи Николая Рубцова: Без сопровожд.- М.: Сов. композитор. 1987.- 44 с.: Головин А. Простые песни: Кантата на стихи Н. Рубцова: Для меццо-сопрано, баса, фп. и камер, оркестра: Партитура.- М.: Сов. композитор. 1991.- 87 с.- Тит. л. парал. рус.. англ.

Кроме композиторов, указанных в настоящем разделе и разделе «Публикации в периодических изданиях и коллективных сборниках», музыку на тексты Н. Рубцова писали также М. Алексеев, И Арсеев, Ю. Багрий, А. Барыкин, Г. Белов, Ю. Беляев. В. Берковский, К. Волков, Б. Грабовский. Н. Гринчук, Д. Долалев, Н. Драчков, А. Дулов, В. Дьяченко, И. Егиков, М. Ермолаев, В. Ефремов, Г. Заволокин, Ю. Зыслин, А. Иванов, Н. Иванова, Н. Карш, Ю. Коломников, Е. Комелькова, С. Круль, Н. Кудрин, И.Левин, К. Линк, С. Маги, Р. Мануков, Е.Матвеев, К. Молчанов, А. Морозов, С. Нагибин. М. Новоселов, Т. Островская, К. Пак, М. Парцхаладзе, В. Пьянков, В. Рубин, Б. Ривчун, В. Рябов, В. Салманов, Ю. Симакин, С. Сиротин, Н. Сметанин, А. Смирнов, Ю. Смирнов, В. Стрелков, В.Студенцов, В. Стуков, Н. Тюрин, А. Хазов, А. Харютченко, В. Шибаев, А. Шилов, Д. Ширяев. Г. Шумилов, Р. Щапин, Е. Щекалев, А. Яцевич.

Николай Михайлович РУБЦОВ родился в селе Емецк Архангельской области, рано остался сиротой: детские годы прошли на Вологодчине в Никольском детдоме. Вологодская "малая родина" дала ему главную тему будущего творчества - "старинную русскую самобытность", стала центром его жизни, "землей... священной", где он чувствовал себя "и живым, и смертным".
Проходит армейскую службу на Северном флоте, затем живет в Ленинграде - рабочим, в Москве - студентом Литературного института им. М.Горького, совершает поездку в Сибирь.
В 1962 он поступил в Литературный институт и познакомился с В.Соколовым, С.Куняевым, В.Кожиновым и другими литераторами, чье дружеское участие не раз помогало ему и в творчестве, и в дела по изданию своих стихов.
Первая книга стихов "Лирика" вышла в 1965 Архангельске. Затем были изданы поэтические сборники "Звезда полей" (1967), "Душа хранит" (19691 "Сосен шум" (1970). Готовившиеся к печати "Зеленые цветы" появились после смерти поэта, который трагически погиб в ночь на 19 января 1971. После смерти Н.Рубцова были опубликованы его сборники: "Последний пароход"(1973), "Избранная лирика" (1974), "Стихотворения" (1977).

Николай Михайлович РУБЦОВ: поэзия

О том, что поэзия — чудо, невозможно не думать. И понять это чудо до конца тоже невозможно. Вот, вроде бы, самые обычные русские слова и сочетания — лодка, садик, речная мель, ива. Они могут встретиться в разговоре или в письме, даже — в журналистском репортаже. Но приходит лысоватый, стеснительный молодой человек, бывший детдомовец из села Никольское что на Сухоне, где не осталось ни одного храма (все были порушены), приходит этот вчерашний мореход, слесарь и кочегар, а ныне — студент Литинститута…
Приходит, и негромко говорит или поёт вот такое:

Красные цветы мои
В садике завяли все.
Лодка на речной мели
Скоро догниёт совсем.

Дремлет на стене моей
Ивы кружевная тень,
Завтра у меня под ней
Будет хлопотливый день!

Как будто кто-то невидимый приласкал, согрел тебя этими боговдохновенными строчками, теплой бережливой рукой поднял, вынул из городского, суетливого дня и переместил, перенес в дивную, гармоническую картину, которая начиналась с молчаливой матушки, тихо вернувшейся от колодца с ведром ледяной воды. А ты сидел у окна, подперев голову руками, и горевал о своём безделье. И в горницу вашу лила, тем временем, свой нездешний свет неведомая звезда. Наверное, завтра, после заката, она засветится снова. Но к её появлению, я Бог даст, уже подлатаю свою несчастную лодку…

Четвертому ребенку в семье, будущему великому поэту Николаю Рубцову было шесть лет, когда умерла его мать. Ушедший на фронт отец, с которым они встретились много позже, оказывается, считал своего сына погибшим. А сын уже давно писал, подбирая слова, как полевые ромашки, о том, что никак не походило на его прошлое и настоящее: «О сельские виды! О дивное счастье родиться в лугах, словно ангел, под куполом синих небес!» Знал ли он тогда, неухоженный и полунищий — он, которому будут открывать памятники и мемориальные доски, — о чеканных словах старшего пушкинского друга: «Поэзия есть Бог в святых мечтах земли»?

Источник: ФОМА православный журнал для сомневающихся

РУССКИЙ ОГОНЁК

1
Погружены в томительный мороз,
Вокруг меня снега оцепенели!
Оцепенели маленькие ели,
И было небо тёмное, без звёзд.
Какая глушь! Я был один живой
Один живой в бескрайнем мёртвом поле!
Вдруг тихий свет — пригрезившийся, что ли?
Мелькнул в пустыне, как сторожевой...

Я был совсем как снежный человек,
Входя в избу, — последняя надежда! —
И услыхал, отряхивая снег:
— Вот печь для вас... И теплая одежда... —
Потом хозяйка слушала меня,
Но в тусклом взгляде жизни было мало,
И, неподвижно сидя у огня,
Она совсем, казалось, задремала...

2
Как много жёлтых снимков на Руси
В такой простой и бережной оправе!
И вдруг открылся мне и поразил
Сиротский смысл семейных фотографий!
Огнем, враждой земля полным-полна,
И близких всех душа не позабудет...
— Скажи, родимый, будет ли война?
И я сказал:
— Наверное, не будет.
— Дай Бог, дай Бог... ведь всем не угодишь,
А от раздора пользы не прибудет... —
И вдруг опять: — Не будет, говоришь?
— Нет, — говорю, — наверное, не будет!
— Дай Бог, дай Бог...
И долго на меня
Она смотрела, как глухонемая,
И, головы седой не поднимая,
Опять сидела тихо у огня.
Что снилось ей? Весь этот белый свет,
Быть может, встал пред нею в то мгновенье?
Но я глухим бренчанием монет
Прервал ее старинные виденья.
— Господь с тобой! Мы денег не берем.
— Что ж, — говорю, — желаю вам здоровья!
За все добро расплатимся добром,
За всю любовь расплатимся любовью...

3
Спасибо, скромный русский огонёк,
За то, что ты в предчувствии тревожном
Горишь для тех, кто в поле бездорожном
От всех друзей отчаянно далёк,
За то, что, с доброй верою дружа,
Среди тревог великих и разбоя
Горишь, горишь, как добрая душа,
Горишь во мгле, и нет тебе покоя...
1964

ДО КОНЦА

До конца,
До тихого креста
Пусть душа
Останется чиста!

Перед этой
Жёлтой, захолустной
Стороной берёзовой
Моей,
Перед жнивой
Пасмурной и грустной
В дни осенних
Горестных дождей,
Перед этим
Строгим сельсоветом,
Перед этим
Стадом у моста,
Перед всем
Старинным белым светом
Я клянусь:
Душа моя чиста.

Пусть она
Останется чиста
До конца,
До смертного креста!
1970

ЗИМНЯЯ ПЕСНЯ


Ты мне тоску не пророчь!

Тихая зимняя ночь.
Светятся тихие, светятся чудные,
Слышится шум полыньи…
Были пути мои трудные, трудные.
Где ж вы, печали мои?
Скромная девушка мне улыбается,
Сам я улыбчив и рад!
Трудное, трудное - все забывается,
Светлые звезды горят!
- Кто мне сказал, что во мгле заметеленной
Глохнет покинутый луг?
Кто мне сказал, что надежды потеряны?
Кто это выдумал, друг?
В этой деревне огни не погашены.
Ты мне тоску не пророчь!
Светлыми звездами нежно украшена
Тихая зимняя ночь…

ФЕРАПОНТОВО

В потемневших лучах горизонта
Я смотрел на окрестности те,
Где узрела душа Ферапонта
Что-то Божье в земной красоте.
И однажды возникло из грезы,
Из молящейся этой души,
Как трава, как вода, как березы,
Диво дивное в русской глуши!
И небесно-земной Дионисий,
Из соседних явившись земель,
Это дивное диво возвысил
До черты, не бывалой досель…
Неподвижно стояли деревья,
И ромашки белели во мгле,
И казалась мне эта деревня
Чем-то самым святым на земле…

ЗВЕЗДА ПОЛЕЙ

Звезда полей, во мгле заледенелой
Остановившись, смотрит в полынью.
Уж на часах двенадцать прозвенело,
И сон окутал родину мою…
Звезда полей! В минуты потрясений
Я вспоминал, как тихо за холмом
Она горит над золотом осенним,
Она горит над зимним серебром…
Звезда полей горит, не угасая,
Для всех тревожных жителей земли,
Своим лучом приветливым касаясь
Всех городов, поднявшихся вдали.
Но только здесь, во мгле заледенелой,
Она восходит ярче и полней,
И счастлив я, пока на свете белом
Горит, горит звезда моих полей…

О Человеке: Юрий Лошиц о Николае Рубцове

Есть достаточно подтверждений тому, что поэт сторонился богемы. Подтверждение тому можно найти в его стихах, в его письмах, в воспоминаниях о нём современников. Что стояло за этим?

Его взгляд на богемную среду впервые нашел отражение в стихотворении «В гостях», написанном в 1962 году. Именно здесь - единственный раз у Рубцова - встречаем мы само слово «богема». И здесь же - его развёрнутое определение богемности как стиля жизни.

Да и само подобное стихотворение, где обозначена рубежная твёрдость, легко различим взыскательный прищур, для творчества Рубцова единственное в своём роде. И ещё - нелицеприятность оценок, которая ни до, ни после того в его стихах по отношению к современникам не встречается. Кажется, так заметно, так взыскательно о богеме никто из поэтов, кроме Рубцова, вслух и не говорил - ни тогда, в шестидесятые, ни позже.

1962 год для него - вообще особенная мета. Это время вызревания исповедальных и провидческих одновременно «Видений на холме». Отсюда, собственно, Николай Рубцов и начинается как судьбоносное имя в русской поэзии последних времён.

Уже на подходе такие стихотворные откровения как «Русский огонёк», «Я буду скакать по полям задремавшей отчизны…», «Тихая моя родина», «В этой деревне огни не погашены», «Горница», «Журавли», «Звезда полей»… На пространстве всего в десять лет - какой восхитительный взлёт, какое поистине ангельское парение, пусть и в предчувствии ледяного дыхания!

В его стихи снова, после первых, ещё отроческих, проб, полновластно врываются просторы земли, скорбные и благодатные «сельские виды», прозрачные, как на древней иконе, видения в короне восходящих лучей. Они вытесняют в лирике поэта намеренно жёсткую угловатость морских сюжетов, чёрно-белую графику городского пейзажа и быта, которая так «торчит», когда читаешь «В гостях».

Впрочем, первоначальное название было иным - не «В гостях», а «Поэт». Именно так - в первом сборнике стихотворений Николая Рубцова «Волны и Скалы», изданном машинописным способом в Ленинграде летом того же 1962 года - в количестве всего шести экземпляров. Под таким названием запомнил его и поэт Глеб Горбовский, которому стихотворение было посвящено.

Трущобный двор. Фигура на углу.
Мерещится, что это Достоевский.
И желтый свет в окне без занавески
Горит, но не рассеивает мглу.

Гранитным громом грянуло с небес!
В трущобный двор ворвался ветер резкий,
И видел я, как вздрогнул Достоевский,
Как тяжело ссутулился, исчез…

Не может быть, чтоб это был не он!
Как без него представить эти тени,
И жёлтый свет, и грязные ступени,
И гром, и стены с четырёх сторон!

Я продолжаю верить в этот бред,
Когда в своё притонное жилище
По коридору в страшной темнотище,
Отдав поклон, ведёт меня поэт…

Уже в самом начале в стихотворении намечены штрихи богемной обстановки, которая будет развёрнута дальше, а пока что подкреплена петербургскими видами в духе прозы Достоевского.

Но почему всё-таки последовало переименование: не «Поэт», а «В гостях»? Не потому ли, что автор в описываемой среде ощущал себя именно гостем, нешуточно ошеломлённым, готовым, кажется, уйти не заходя. Такое его состояние красноречиво передано четырьмя строками, отсутствующими в сборнике «Волны и скалы»:

Куда меня, беднягу, занесло!
Таких картин вы сроду не видали,
Такие сны над вами не витали,
И да минует вас такое зло!

Зато лишь в самиздатской книжке 1962 года читаем большой отрывок, изъятый из следующих вариантов стихотворения, как легко понять, по цензурным соображениям. Это первый монолог хозяина-поэта и явление его привычных посетителей.

Он, как матрос, которого томит
глухая жизнь в задворках и в угаре:
- Какие времена на свете, Гарри!
- О! Времена неласковые, Смит…

В моей судьбе творились чудеса!
Но я клянусь любою клятвой мира,
Что и твоя освистанная лира
Ещё свои поднимет паруса!

Ещё мужчины будущих времён,
(да будет воля их неустрашима!)
разгонят мрак бездарного режима
для всех живых и подлинных имён!

…Ура, опять ребята ворвались!
Они ещё не сеют и не пашут.
Они кричат,
они руками машут!

Они как будто только родились!
Они - сыны запутанных дорог…

И вот,
стихи, написанные матом,
ласкают слух отчаянным ребятам,
хотя, конечно, всё это - порок!

И лишь затем следует строфа, сохранившаяся и в рукописи 1964 года, и в сборнике «Зелёные цветы»:

Поэт, как волк, напьётся натощак,
И неподвижно, словно на портрете,
Всё тяжелей сидит на табурете,
И всё молчит, не двигаясь никак.

Хотя считал, что стихотворение в первоначальном виде «содержало гораздо больше строф, нежели в нынешней, посмертной редакции», на самом деле картина несколько сложнее. Итоговый вариант не только потерял, но и приобрёл. Он дополнен вторым монологом поэта, чьё пьяное велеречие - обо всём и обо вся - разочарованный гость сопровождает горькой укоризной:

И думал я: «Какой же ты поэт,
Когда среди бессмысленного пира
Слышна всё реже гаснущая лира,
И странный шум ей слышится в ответ?..»

Это не осуждение, а именно укоризна, сострадательная по сути. Ведь за гаснущую лиру поэта гостю явно обидно. Впрочем, и голос его самого вот-вот исчезнет в «странном шуме»:

Но все они опутаны всерьёз
Какой-то общей нервною системой:
Случайный крик, раздавшись над богемой,
Доводит всех до крика и до слёз.

Как видим, в этом суммированном (с 1962-го по 1971-й) изображении богемы тоже вроде бы нет сугубого осуждения. Скорее тут различаются незлобивая шутка, лёгкий сарказм. Однако в «коллективном портрете» вовсе не случайно присутствует слово «всерьёз». Вес этого слова ещё возрастёт, когда вспомним, что в ранней редакции строка звучала иначе: вместо «Но все они опутаны всерьёз» читалось: «Но всё равно опутан я всерьёз». Не только все они - но и я. Жест самоотстранения появится позже.

В любом случае Рубцов сразу же точно подметил и определил: богема по сути своей невозможна без обязательной спайки, без опутанности «какой-то общей нервною системой». В её наэлектризованное поле хаотично вовлекаются не только люди, их слова, жесты, но и предметы, и состояния природы.

И всё торчит.
В дверях торчит сосед,
Торчат за ним разбуженные тётки,
Торчат слова,
Торчит бутылка водки,
Торчит в окне бессмысленный рассвет.

Такого вот «бессмысленного рассвета» в стихах Николая Рубцова мы, к счастью, больше никогда не увидим.

Казалось бы, тема исчерпана. Поэту больше не было нужды определять богему как таковую. Как стиль поведения, как способ существования в литературе она его больше не интересовала. Последовало лишь два-три лёгких отголоска по мотивам стихотворения «В гостях», близких ему по времени - и всё. Да в стихотворении «Сергей Есенин», написанном тогда же, в 1962 году, Рубцов решительно восстал против расхожего бульварного мнения о кабацкой грусти как основном мотиве творчества любимого поэта.

Грусть, конечно, была… Да не эта!
Вёрсты все потрясённой земли,
Все земные святыни и узы
Словно б нервной системой вошли
В своенравность есенинской музы!

Это сопротивление Рубцова слухам и россказням, опутывающим образ поэта, по сути своей нацелено против богемной среды. Той самой, что и при жизни Есенина, и после его смерти неустанно продолжала подпитывать удобную ей легенду о слабовольном авторе упадочных, грустных мотивов. Легенда вроде бы снисходительно-сочувственная, но как-то она ловко переплеталась с жёсткой прокурорской фразеологией из статей Троцкого и Бухарина.

Нужно ли сегодня, через сорок лет после гибели Николая Рубцова, вспоминать о старой, казалось бы, вполне изжитой тяжбе поэта с литературной богемой?

В предисловии к своим «Волнам и скалам» он писал: «Любая «игра» не во вред стихам, если она - от живого образа, а не от абстрактного желания «поиграть». Это замечание - тоже к портрету среды, запечатлённой в его стихотворении 1962 года.

Неспособная к высокому, вдохновенному труду, богема порывается подменить его всяческими словесными имитациями.

Неразборчивость, игривость, бесцеремонность в обращении со словом, постоянный зуд к словесным подтасовкам, двусмысленностям - родовая черта богемы, озабоченной участием в литературе.

В её обольстительном словоизвержении на каждом шагу мелькают бойкие самооценки: «шедевр», «гений», «гигант», «очаровательно», «изумительно»… «бесподобно», «божественно», «чудно», «восторг», «блеск».

В типичном богемном притоне беспрерывно клокочет неимоверное варево. Тут всё вперемешку: лесть, сплетня, велеречие, оговор, анекдот, бахвальство, сюсюканье, всё плоское, подлое, пошлое, выспреннее…

Особенно лесть - она тут звучит постоянно, как мелкая разменная монетка.

Богема беспрерывно обязана мелькать вокруг чего-то подлинного. Как стая мотыльков возле горячей лампы.

Текучая, ненадёжная, капризная, ускользающая масса, - она во всё хочет вмешиваться и всё обсуждать, ни за что по сути не отвечая. Она завистливо подделывается под всё жизненное, настоящее, достоверное, а когда её уличают в смехотворности её потуг на самостоятельную жизнь, она тут же забывает свой льстивый тон, становится холодной, злопамятной, вкрадчиво-мстительной… «И плюет на алтарь, где твой огонь горит, И в детской резвости колеблет твой треножник».

Пушкин у нас первым дал ей имя, определил её как чернь. С тех пор она беспрестанно перетекает из салона в салон, из подвала в притон. И это она наконец придумала для себя липкое местопребывание и занятие: тусовка, тусоваться…

А что Рубцов? По сути, современная богема, как ей и предписано, не в состоянии понять и принять Рубцова. Язык рубцовских звёзд - для неё чужой, слишком деревенский. Рубцовское высокое чувство Родины, родной веры ей претит.

Не зная, куда ещё податься, иногда она вдруг пускается без удержу подражать ему. Но кроме пьяненького надрыва, крикливо-лицемерных признаний любви к России ничего у неё не выходит. Только расписывается в своей душевной и духовной расслабленности и расхристанности.

Проглядев большой прилив народной любви к слову Николая Рубцова, она, богема, суетливо законодательствует теперь в «моде на Рубцова», - «торчит», по его меткому слову, на разных эстрадных подмостках со своим графоманским музыкальным перебряком к его стихам. Да, ей бы так хотелось поглотить его своим попсовым селем, вытеснить высокие смыслы его лирики из сознания старых, а особенно новых поколений.

Напрасные старания. Как Пушкин и Тютчев, как Некрасов и Есенин, Николай Рубцов не отделим от неколебимых основ русского мира.

Николай Михайлович Рубцов (1936-1971) - русский поэт. Родился в поселке Емецк Архангельской области. Был матросом, рабочим. В 1969 г. окончил Литературный институт им. М. Горького. Начал печататься с 1957 г. Его проникновенная поэзия природы, сельской жизни проста по своей стилистике и тематике. Творчество Н. Рубцова связано преимущественно с родной Вологодчиной. Лирика Рубцова отличается творческой подлинностью, внутренней масштабностью, тонко разработанной образной структурой. Поэтом были написаны сборники стихотворений «Лирика» (1965), «Звезда полей» (1967), «Душа хранит» (1969), «Сосен шум» (1970), «Стихотворения. 1953-1971».

Звезда полей

      Звезда полей! В минуты потрясений
      Я вспоминал, как тихо за холмом
      Она горит над золотом осенним,
      Она горит над зимним серебром...

«Звезда полей» дарит свой неугасимый свет для всех «тревожных жителей земли», касается всех своим «приветливым» лучом.

      Но только здесь, во мгле заледенелой,
      Она восходит ярче и полней,
      И счастлив я, пока на свете белом
      Горит, горит звезда моих полей...

Русский огонек

Лирический герой находится один «в бескрайнем мертвом поле». Вокруг его оцепеневшие снега, темное небо без звезд. Неожиданно он увидел «тихий свет» и пошел на него.

      Я был совсем как снежный человек,
      Входя в избу (последняя надежда!),
      И услыхал, отряхивая снег:
      - Вот печь для вас и теплая одежда...
      Потом хозяйка слушала меня,
      Но в тусклом взгляде Жизни было мало,
      И, неподвижно сидя у огня,
      Она совсем, казалось, задремала...

      И вдруг открылся мне
      И поразил
      Сиротский смысл семейных фотографий:
      Огнем, враждой
      Земля полным-полна,-
      И близких всех душа не позабудет!..
      - Скажи, родимый,
      Будет ли война? -
      И я сказал: - Наверное, не будет.
      - Дай Бог, дай Бог..
      Ведь всем не угодишь,
      А от раздора пользы не прибудет...
      И вдруг опять:
      - Не будет, говоришь?
      - Нет, - говорю,- наверное, не будет.
      - Дай Бог, дай Бог...

Хозяйка долго смотрела на гостя, не поднимая седой головы, «как глухонемая». Она тихо дремала у огня.

      Но я глухим бренчанием монет
      Прервал ее старинные виденья...
      - Господь с тобой! Мы денег не берем!
      - Что ж, - говорю,- желаю вам здоровья!
      За все добро расплатимся добром,
      За всю любовь расплатимся любовью...
      За то, что, с доброй верою дружа,
      Среди тревог великих и разбоя
      Горишь, горишь, как добрая душа,
      Горишь во мгле - и нет тебе покоя...

В горнице

Картина горницы, освещенной светом ночной звезды. Лирический герой говорит о матушке, которая приносит ведро воды. Сам же он ничего не хочет сегодня делать.

      Красные цветы мои
      В садике завяли все.
      Лодка на речной мели
      Скоро догниет совсем.

      Дремлет на стене моей
      Ивы кружевная тень,
      Завтра у меня под ней
      Будет хлопотливый день!

Хлопоты будут таковы: нужно будет поливать цветы, думать о своей судьбе, до «ночной звезды» мастерить лодку.

Во время грозы

      Внезапно небо прорвалось
      С холодным пламенем и громом!
      И ветер начал вкривь и вкось
      Качать сады за нашим домом.

Завеса дождя заволокла лес, на землю слетают молнии. Горой шла туча, металось стадо, кричал пастух, молчала только церковь «набожно и свято».

      Молчал, задумавшись, и я,
      Привычным взглядом созерцая
      Зловещий праздник бытия,
      Смятенный вид родного края.

      И все раскалывалась высь,
      Плач раздавался колыбельный,
      И стрелы молний все неслись
      В простор тревожный, беспредельный.

«Я буду скакать по холмам задремавшей отчизны...»

      Я буду скакать по холмам задремавшей отчизны,
      Неведомый сын удивительных вольных племен!
      Как прежде скакали на голос удачи капризный,
      Я буду скакать по следам миновавших времен...

Лирический герой вспоминает былые дни - игру гармониста, как плясал до изнеможения сам председатель, как он требовал выпить «за доблесть, за труд и за честность», как носил на руках, «как знамя», лучшую жницу. Лирический герой в «майском костюме» мчался на звуки первомайского веселья.

      Россия! Как грустно! Как странно поникли и грустно
      Во мгле над обрывом безвестные ивы мои!
      Пустынно мерцает померкшая звездная люстра,
      И лодка моя на речной догнивает мели.

Пропал белоколонный «храм старины», пропали приметы прошлых счастливых лет. Лирический герой говорит, что ему не жаль «растоптанной царской короны», а жаль именно «разрушенных белых церквей».

Но он счастлив тем, что родился в лугах, «словно ангел, под куполом синих небес». Лирический герой опасается одного:

      Боюсь я, боюсь я, как вольная сильная птица,
      Разбить свои крылья и больше не видеть чудес!

      Боюсь, что над нами не будет таинственной силы,
      Что, выплыв на лодке, повсюду достану шестом,
      Что, все понимая, без грусти пойду до могилы...
      Отчизна и воля - останься, мое божество!

Он призывает прошлое не уходить безвозвратно:

      Останьтесь, останьтесь, небесные синие своды!
      Останься, как сказка, веселье воскресных ночей!
      Пусть солнце на пашнях венчает обильные всходы
      Старинной короной своих восходящих лучей!..

Лирический герой «будет скакать» между полей, и никто не услышит «глухое скаканье».

      И только, страдая, израненный бывший десантник
      Расскажет в бреду удивленной старухе своей,
      Что ночью промчался какой-то таинственный всадник,
      Неведомый отрок, и скрылся в тумане полей...

Осенняя песня

      Потонула во тьме
      Отдаленная пристань.
      По канаве помчался -
      Эх - осенний поток!
      По дороге неслись
      Сумасшедшие листья,
      И всю ночь раздавался
      Милицейский свисток.

      Я в ту ночь позабыл
      Все хорошие вести,
      Все призывы и звоны
      Из Кремлевских ворот,
      Я в ту ночь полюбил
      Все тюремные песни,
      Все запретные мысли,
      Весь гонимый народ.

      Ну так что же? Пускай
      Рассыпаются листья!
      Пусть на город нагрянет
      Затаившийся снег!
      На тревожной земле
      В этом городе мглистом
      Я по-прежнему добрый,
      Неплохой человек.

      А последние листья
      Вдоль по улице гулкой
      Все неслись и неслись,
      Выбиваясь из сил.
      На меня надвигалась
      Темнота закоулков,
      И архангельский дождик
      На меня моросил...

Лирика Н. Рубцова

Всего шесть лет продолжалось творчество этого поэта, но его талант был замечен и оценен по достоинству. Рубцов - певец русского севера, с его скромной природой, унылыми болотами и темными лесами. Поэт с такой любовью создает образы родного края, что невольно заставляет и читателя восхищаться его родиной. Поэтические темы Рубцова возникают из переживания природного мира, который ощущается как тайна. От этого поэзия для него становится сродни шаманству. Для Рубцова важно остановить мгновение, запечатлеть его.

В. Кожинов писал: «...существо поэзии Николая Рубцова - в воплощении слияния человека и мира», которое доступно ему благодаря причастности «тысячелетнему народному ощущению». Так, например, образ ночной звезды, создаваемый в стихотворении «Звезда полей», воплощает необходимую душе гармонию.

Николай Рубцов словно ощущает себя наследником многовековой русской истории. Критики считают, что творчество этого поэта соединило в себе традиции русской поэзии XIX-XX вв. - Ф. Тютчева, А. Фета, А. Блока, С. Есенина.

Глубина России для Рубцова - это русская деревня. В стихотворении «Видения на холме» Рубцов пишет:

      Россия, Русь - куда я ни взгляну...
      За все твои страдания и битвы
      Люблю твою, Россия, старину,
      Твои леса, погосты и молитвы,
      Люблю твои избушки и цветы,
      И небеса, горящие от зноя,
      И шепот ив у омутной воды
      Люблю навек, до вечного покоя...
      Россия, Русь! Храни себя, храни!..

Родился в селе Емецк Архангельской области, рано остался сиротой: детские годы прошли на Вологодчине в Никольском детдоме. Вологодская «малая родина» дала ему главную тему будущего творчества - «старинную русскую самобытность», стала центром его жизни, «землёй… священной», где он чувствовал себя «и живым, и смертным».

Проходит армейскую службу на Северном флоте, затем живёт в Ленинграде - рабочим, в Москве - студентом Литературного института им. М. Горького, совершает поездку в Сибирь.

В 1962 он поступил в Литературный институт и познакомился с В. Соколовым, С. Куняевым , В. Кожиновым и другими литераторами, чьё дружеское участие не раз помогало ему и в творчестве, и в делах по изданию своих стихов.

Первая книга стихов «Лирика» вышла в 1965 в Архангельске. Затем были изданы поэтические сборники «Звезда полей» (1967), «Душа хранит» (1969), «Сосен шум» (1970). Готовившиеся к печати «Зелёные цветы» появились после смерти поэта, который трагически погиб в ночь на 19 января 1971.

О своей поэзии сам Николай Рубцов написал:

Я переписывать не стану Из книги Тютчева и Фета, Я даже слушать перестану Того же Тютчева и Фета. И я придумывать не стану Себя особого, Рубцова, За это верить перестану В того же самого Рубцова, Но я у Тютчева и Фета Проверю искреннее слово, Чтоб книгу Тютчева и Фета Продолжить книгою Рубцова!..

Русские писатели и поэты. Краткий биографический словарь. Москва, 2000

РУБЦОВ, Николай Михайлович (3.I.1936, пос. Емецк Архангельской области, - 19.I.1971, Вологда) - русский советский поэт. Воспитывался в детских домах, учился в лесотехническом техникуме (г. Тотьма Вологодской области). Работал кочегаром рыболовного судна, позже - на Кировском заводе (Ленинград). Окончил Литературный институт им. М. Горького (1969). Печатался с 1962. Опубликовал сборники «Лирика» (1965), «Звезда полей» (1967), «Душа хранит» (1969), «Сосен шум» (1970). Поэзия Рубцова отмечена подлинностью авторской интонации, глубиной и оригинальностью мироощущения. Поэт как бы вслушивался в «голоса» природы, истории, народа и воплощал их в слове и ритме. Критика нередко рассматривала Рубцова как «певца деревни», однако он обратился к теме деревни лишь в зрелости, и она была для него не самоцелью, а формой поэтического мышления о мире в целом: «В деревне виднее природа и люди… виднее… на чём поднималась великая Русь». Поэзия Рубцова обладает сложной, тонко разработанной структурой, богатством и многогранностью поэтического языка.

Соч.: Зелёные цветы, М., 1971; Последний пароход, М., 1973; Избр. лирика, Вологда, 1974; Подорожники, М., 1976; Стихотворения, М., 1977.

Лит. Передреев А. , Мир, отражённый в душе, «Лит. Россия», 1967, 22 сент.; Куняев С. , Словами простыми и точными, «Лит. газета», 1967, 22 нояб.; Ланщиков А., Много или всё-таки плохо?…, «ВЛ», 1969, № 1; Михайлов Ал., «Посреди очарованных трав…», «Дружба народов», 1969, № 2; Дементьев В., Предвечернее Николая Рубцова, «Москва», 1973, № 3; Кожинов В., Николай Рубцов, М., 1976; Пикач А., «Я люблю судьбу свою…» (О поэзии Николая Рубцова), «ВЛ», 1977, № 9.

В. В. Кожинов

Краткая литературная энциклопедия: В 9 т. - Т. 9. - М.: Советская энциклопедия, 1978

Федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение

Высшего профессионального образования

«Удмуртский государственный университет»

Факультет журналистики

Кафедра фольклора и литературы XX века

Реферат по русской литературе XX века

«Лирика Николая Рубцова»

Выполнил студент 5 курса, ОЗО,

Гр. З-021400-51

Мукминова Светлана Рудольфовна.

Научный руководитель:

К.ф.н., доцент

Леднева Татьяна Петровна.

Ижевск, 2012

Введение 2

ГЛАВА 1. Творческий путь Н.М. Рубцова 4

ГЛАВА 2. Основные мотивы и особенности творчества 9

Заключение 23

Список использованной литературы 25

Введение

Николай Рубцов – один из виднейших поэтов ХХ века, ярчайший представитель так называемой «тихой» поэзии, «интимной» лирики, куда помимо него критики относят А. Жигулина, В. Соколова, Г. Горбовского, С. Дрофенко, А. Кушнера, О. Чуконцева, И. Шкляревского. Их поэзия утверждает красоту и ценность бытия, обращается к вседневному человеческому состоянию. Поэтов интересовали вечные общечеловеческие ценности, они не спешили воспевать стройки века, противостояли официальной плакатности, более всего их занимал покой и созерцание. Однако более всего по тематике «тихие» поэты близки прозаикам Распутину, Астафьеву, Носову, Шукшину, это не поэты «чистого искусства», подобно Тютчеву или Фету. Поэты «интимной» лирики не боялись острых социальных проблем: говорили и об уничтожении церквей, уничтожении уникальных памятников русской архитектуры, о бедственном положении русских деревень. Особое внимание в их творчестве уделяется пейзажу, который воспринимается как высшая жизненная ценность. Для «интимной» лирики характерна нарочитая простота художественного стиля, широкое использование фольклорных приемов.

Данную работу мы посветим творчеству именно Н. Рубцова, как самого талантливого, на наш взгляд, поэта «тихой» лирики. Мы вынуждены коснуться его биографии, а также попытаться показать связь с традициями русской классической литературы. Надо отметить, что данная тема мало освещена в трудах литературоведов.

В своей работе мы опирались на исследования жизни и творчества Николая Рубцова таких авторов, как В.В. Кожинов, В. Оботуров, В.Н. Бараков, Н. Коняев, А. Передреев, А. Михайлов и др., воспоминания Виктора Коротаева и Александра Романова.

Целью нашей работы стало изучение жизненного и творческого пути Н. Рубцова.

Перед нами стояли следующие задачи :

1. познакомиться с критической литературой по творчеству Рубцова;

2. рассмотреть его поэзию в целом и выделить ее основные особенности;

3. дать более детальный анализ отдельных стихов.

Изучение данной темы поможет понять значение творчества Н.Рубцова, его место в русской поэзии, а также то, каким образом проблемы окружающей и личной жизни преломляются в литературном произведении.

ГЛАВА 1. Творческий путь Н.М. Рубцова

«Николай Рубцов - поэт долгожданный. Блок и Есенин были последними, кто очаровывал читающий мир поэзией - не придуманной, органической. Время от времени в огромном хоре советской поэзии звучали голоса яркие, неповторимые. И все же - хотелось Рубцова. Требовалось. Кислородное голодание без его стихов - надвигалось...», - пишет Г. Горбовский .

И действительно, Николай Михайлович Рубцов (3 января 1936 г. - 19 января 1971г.) унаследовал из прошлого русской литературы то, что мы подразумеваем под словами «судьба русского поэта». Ему было отпущено 35 лет жизни, слава и народная любовь - посмертно. Одиночество, неприкаянность, бедное и бездомное (почти до конца) существование. Но и - способность сгореть в труде, всего себя отдавать стихам. Внешне неожиданная и нелепая, внутренне глубоко закономерная и предчувствуемая гибель.

И умение так по-есенински попрощаться:

Мы сваливать

не вправе

Вину свою на жизнь.

Кто едет,

тот и правит.

Поехал, так держись!

Я повода оставил.

Смотрю другим вослед.

Сам ехал бы

и правил,

Да мне дороги нет…

Вместе с тем, Рубцов был человеком своего времени. Как и многие, он увлекался в молодости Хемингуэем и его книжками, любил знаменитого футболиста Эдуарда Стрельцова, хорошо отзывался о Ленине, размышлял об успехе Владимира Высоцкого. Как всякий русский, Рубцов с восхищением относился к Александру Невскому. Поэт хотел даже написать о Невском поэму, и называл своего будущего героя «светозарным». Святыми были для Рубцова имена Пушкина, Тютчева, Есенина…

Николай Рубцов родился в селе Емецк Архангельской области. Он был пятым ребенком в семье. Перед самой войной родители переехали в Вологду. В детские годы Николай пережил много потерь. В 1941 ушел на фронт отец, и о его судьбе долго было ничего неизвестно (как оказалось позднее, он остался жив, но детей своих не стал разыскивать, женился второй раз). От болезни умерли две старшие сестры, а в 1942 умерла мама. Четверо детей в годы войны остались сиротами. Время, проведенное в Никольском детском доме, куда попал шестилетний Коля Рубцов, подарило ему главную тему будущего творчества: «До меня все же докатились последние волны старинной русской самобытности, в которой было много прекрасного и поэтического» («Коротко о себе») .

Вологодская земля стала вечным магнитом, ядром жизни Рубцова, хотя ему много пришлось постранствовать: армейская служба на Северном флоте, жизнь в обеих российских столицах (в Ленинграде - рабочим, в Москве - студентом Литературного института), поездка в Сибирь. Долгое время Рубцов не имел своего жилья (только в 1969 году Рубцов получает первую в своей жизни отдельную однокомнатную квартиру), но не возвращаться в Вологду не мог: «…в Вологде мне всегда бывает хорошо, и ужасно грустно и тревожно. Хорошо оттого, что связан я с ней своим детством, грустно и тревожно, что и отец, и мать умерли у меня в Вологде. Так что Вологда - земля для меня священная, и на ней с особенной силой чувствую я себя и живым, и смертным» (из письма Г.Горбовскому) .

1962 год принято считать началом творческой зрелости поэта. В этом году он поступил в Литературный институт имени Горького и познакомился с В.Соколовым, С.Куняевым, В.Кожиновым и другими литераторами, чье дружеское участие не раз помогало ему и в творческом взрослении, и в издательских делах. Напечатал при жизни Николай Рубцов немного. Помимо журнальных подборок и совсем тоненькой книжечки «Лирика» (1965) тиражом в 3000 экземпляров, это сборники «Звезда полей» (1967), «Душа хранит» (1969), «Сосен шум» (1970). Готовившиеся к изданию «Зеленые цветы» появились уже после смерти Рубцова, в 1971 году. После смерти были опубликованы сборники: «Последний пароход» (Москва, 1973), «Избранная лирика» (Вологда, 1974), «Подорожники» (Москва, 1975), «Стихотворения» (1977).

Уже на первые циклы стихов Николая Рубцова обратили внимание Марк Соболь в статье «Честь быть человеком» («Литературная газета», 14 декабря 1965г.) и Вадим Кожинов в обсуждении за «круглым столом» итогов 1965 поэтического года - статья «Поэты и стихотворцы» («Вопросы литературы», 1966, № 3). Только одну небольшую рецензию, опубликованную поэтом Юрием Линником в журнале «Север», вызвала первая книжка стихов Рубцова «Лирика», а уже на «Звезду полей» откликнулись многие. Прежде всего, поэты, которые почувствовали свою родственность музе Рубцова: Станислав Куняев и Анатолий Передреев, а также Л. Лавлинский и другие критики. Знаменитый сборник «Звезда полей» стал выдающейся книгой, знаковой, «культовой», как сейчас говорят. Для очень многих он стал настоящим откровением, невиданным свидетельством бессмертия национального духа в эпоху «застоя». В1967 году к поэту пришла настоящая слава.

Особое место уделили поэзии Рубцова в своих обзорах В. Чалмаев и В. Друзин. Позже о лирике Рубцова писали А. Михайлов, Е. Осетров, А. Ланщиков и другие критики.

В довольно неожиданной и смелой работе литературоведа Александра Кирова «Лирический роман в поэзии Н.М. Рубцова» доказывается, что поэт сознательно «выстраивал» свою поэзию и судьбу одновременно: «Все движется к темному устью…» . Александр Киров берет за основу не умозрительный, а фактический материал (книги стихов, составленные Рубцовым) и реконструирует выстроенный (и в определенной степени зашифрованный поэтом) лирический роман как художественную целостность. Отдельной темой его исследования стала проблема православной духовности как основы религиозно-философского мышления Николая Рубцова. Александр Киров опирается в данном случае и на биографические факты, и на сами художественные тексты, и на их варианты. Кстати, только в последние годы стали известны некоторые варианты популярнейших созданий Рубцова. Например, строка «жизнь порой врачует душу…» из стихотворения «Выпал снег» звучала так: «Бог порой врачует душу…» .

В настоящее время в Вологде именем Николая Рубцова названа улица и установлен памятник (1998, скульптор А.М. Шебунин). В Тотьме установлен памятник работы скульптора Вячеслава Клыкова. Памятник Рубцову установлен также на его родине, в Емецке (2004, скульптор Н. Овчинников).

ГЛАВА 2. Основные мотивы и особенности творчества

«Стихи его настегают душу внезапно. Они не томятся в книгах, не ждут, когда на них задержится читающий взгляд, а, кажется, существуют в самом воздухе. Они, как ветер, как зелень и синева, возникли из неба и земли и сами стали этой вечной синевой и зеленью...» - отмечает А. Романов .

Поэзия Рубцова, предельно простая по своей стилистике и тематике, связанной преимущественно с родной Вологодчиной, обладает творческой подлинностью, внутренней масштабностью, тонко разработанной образной структурой. О своей поэзии сам Николай Рубцов написал:

Я переписывать не стану

Из книги Тютчева и Фета,

Я даже слушать перестану

Того же Тютчева и Фета

И я придумывать не стану

Себя особого, Рубцова,

За это верить перестану

В того же самого Рубцова,

Но я у Тютчева и Фета

Проверю искреннее слово,

Чтоб книгу Тютчева и Фета

Продолжить книгою Рубцова!..

С первых самостоятельных шагов в поэзии Николай Рубцов проявил такую широту творческого кругозора, которая позволила ему воспринять опыт не только Ф. Тютчева и А. Фета, А. Блока и И. Бунина, но и С. Есенина, Д. Кедрина, А. Яшина. Он учился у многих, но ничьих следов непосредственного влияния в поэзии Рубцова, по мнению В. Оботурова, мы не обнаружим . Не часто, но время от времени проникают в стихи Рубцова моменты его биографии («Детство», «Березы», «Грани», «Я весь в мазуте…» и др.). Реальная жизнь поэта открывается достаточно полно для того, чтобы составить представление об истоках его поэзии и лирического характера. Поэт открыто говорит о своих привязанностях. Ивы, река, соловьи, деревянная школа - все, с чем ассоциируется понятие «Родина», дорого для него уже само по себе.

С каждой избою и тучею,

С громом, готовым упасть,

Чувствую самую жгучую,

Самую смертную связь.

Поэтический мир Рубцова одновременно и узнаваем, и многообразен в своих проявлениях. Если попытаться дать ему общую характеристику, то это, прежде всего, мир крестьянского дома и русской природы. Здесь много серой воды и серого неба, немного «пологой родимой земли» и «огней вдоль по берегу», «в печи березовый огонь», книги и гармонь. Замкнутое пространство дома способствует размышлениям лирического героя о своей индивидуальной судьбе, а безграничное пространство природы почти всегда выводит к ощущению хранимой в нем истории и судьбы народа. В дальнем поселке, где с упоением внимает поэт сказанию старинных сосен, ему слышен «глас веков» («Сосен шум»). Живейшее волнение будит и болото, «на сотни верст усыпанное клюквой, овеянное сказками и былью прошедших здесь крестьянских поколений» («Осенние этюды»). Много раз передуманное волнует поэта и старуху, его собеседницу, в стихотворении «Русский огонек». Надежда на будущее и память о былом живут в едином чувстве. Мил Николаю Рубцову образ бескрайнего российского простора с пустынностью наших лесов, болот и полей. Романтической таинственностью полон этот образ, в котором грезится что-то сказочное, призрачное. Впечатление создается не пластически, а намеком, музыкой, настроением.

Чудный месяц горит над рекою,

Над местами отроческих лет.

И на родине, полной покоя,

Широко разгорается свет…

Этот месяц горит не случайно

На дремотной своей высоте,

Есть какая-то жгучая тайна

В этой русской ночной красоте!

Словно слышится пение хора,

Словно скачут на тройках гонцы,

И в глуши задремавшего бора

Все звенят и звенят бубенцы…

(«Тайна»).

Поэт идет обычно от немногих реальных примет пейзажа: ветер, замерзшая вода, пустой сенной сарай под елкой на высоком берегу. Не только ширь, но и глубина картины схвачена и открыт простор воображению («Ночь на перевозе»):

Мне мерещится в темных волнах

Затонувший какой-то флот.

И один во всем околотке

Выйдет бакенщик- великан

И во мгле промелькнет на лодке,

Как последний из могикан…

Вот стихотворение «Ночь на Родине». В нем зрительный и музыкальный ряды сливаются воедино с рядом душевных движений, в целом образуя богатую лирическую тему - тему единства с Родиной.

Высокий дуб. Глубокая вода.

Спокойные кругом ложатся тени…

Общий набросок картины уже есть - без уточнений, без лирической окраски, и рождается мелодия - тихая, ровная, задумчивая. «И тихо так…»- поэт развивает мотив тишины, в котором чуть-чуть пробивается струйка светлой радости, идущей от миротворящего настроения пейзажа. А пейзаж постепенно детализируется: где-то в легком тумане прорисовались крыши деревенских изб, которые, кажется, никогда «не слыхивали грома», и глубокое ночное небо раздвинулось, поле зрения тоже: «не встрепенется ветер у пруда, и на дворе не зашуршит солома…» Картина завершена, но в ней еще мало жизни. И вот он, последний штрих, звуковой: «И редок сонный коростеля крик». На этом фоне определеннее ощущается душевное состояние поэта, в которое прорывается тревожная нотка: «Вернулся я - былое не вернется». Как ни грустно, но ведь это естественно. И все-таки трудно поэту примириться с необратимостью времени.

Силу человеку дает привязанность к родному краю, сознание своего места на земле. Поэтому, как самая важная заповедь, звучат простые и мудрые слова старика-пастуха в «Жар-птице» - ответ на вопрос поэта:

Так что же нам делать? Узнать интересно…

А ты, говорит, полюби и жалей

И помни хотя бы родную окрестность,

Вот этот десяток холмов и полей…

Природа у Рубцова часто открывается в остром борении стихий («Гроза», «После грозы», «Седьмые сутки дождь не умолкает…») Она живет, и в движение ее вовлечен человек. Причем, у Рубцова мы нигде не найдем их противопоставления, человек для него - часть природы, слит с ней неразрывно. И сам поэт - плоть от плоти этого мира. Стихи Николая Рубцова всегда безыскусны в своей простоте. Их настроение и интонация - естественны, как дыхание, потому что талант природен. Правомерно рождаются строки Рубцова, в своей глубине родственные тютчевским:

…утром солнышко взойдет, -

Кто может средство отыскать,

Чтоб задержать его восход,

Остановить его закат?..

Вот так поэзия, - она

Звенит - ее не остановишь!

А замолчит - напрасно стонешь!

Она незрима и вольна…

Прославит нас или унизит,

Но все равно возьмет свое,

И не она от нас зависит,

А мы зависим от нее.

Личная судьба рубцовского героя скорее несчастливая, и она является точным слепком судьбы поэта. Та же бесприютность и сиротство, та же неудачная любовь, заканчивающаяся разлукой, разрывом, утратой. Наконец, самое тягостное - предчувствие скорой и неотвратимой смерти. Жить сложнейшими переживаниями, остро чувствовать трагическое в жизни и переплавлять в душе своей в гармонически пленительные строки стихов - таков был удел поэта Николая Рубцова.

Взгляд Рубцова чаще обращен в прошлое, точнее, к русской старине. Старина у Рубцова сохранена не только в рукотворных памятниках, но и в мироощущениях поэта:

…весь простор, небесный и земной,

Дышал в оконце счастьем и покоем,

И достославной веял стариной…

Способность ощутить себя частицей природы гармонизирует хотя бы на время внутренний мир героя, мучимого противоречиями.

Я буду скакать по холмам задремавшей отчизны.

Неведомый сын удивительных вольных племен!

Я буду скакать по следам миновавших времен…

Это первая строфа одного из лучших стихотворений Рубцова, написанного в 1963 году, - «Холмы задремавшей отчизны» - и есть то любимое лирическим героем Рубцова место, которое позволяет ему вырваться из «малого» времени в «большое» и увидеть движение истории. Ирреальность фигуры всадника подчеркнута и в финале этого большого стихотворения, когда он «мелькнувшей легкой тенью» исчезает «в тумане полей». Однако в этой «рамке» (излюбленный композиционный прием Рубцова) живут очень личные и очень конкретные чувства лирического героя. И главное из них - переживание утраты старинной жизни. Это Россия уже не «уходящая» (Рубцов через десятилетия перекликается с Есениным, кстати, это один из любимых его поэтов), а «ушедшая». Ощущение утрат вначале носит психологический характер:

Россия! Как грустно! Как странно поникли и грустно

Во мгле над обрывом безвестные ивы мои!

Пустынно мерцает померкшая звездная люстра,

И лодка моя на речной догнивает мели.

Затем поэтическая энергия концентрируется в образах со вполне конкретным социально-историческим наполнением:

И храм старины, удивительный, белоколонный,

Пропал, как виденье, меж этих померкших полей, -

Не жаль мне, не жаль мне растоптанной царской короны,

Но жаль мне, но жаль мне разрушенных белых церквей!..

Не жаль того, что возносит одного над всеми; жаль того, что роднило, объединяло всех со всеми. Но это еще не кульминация текста. Самого пронзительного звучания переживание утраты достигает тогда, когда лирический герой в замечательно точном образе обмелевшей реки философски прозревает обреченность цивилизации позитивизма:

Боюсь, что над нами не будет таинственной силы,

Что, выплыв на лодке, повсюду достану шестом,

Что, всё понимая, без грусти пойду до могилы…

Отчизна и воля - останься, мое божество!

Обращаясь к читателям Рубцова В. Кожинов писал: «Прервалась связь с самим представлением о бесконечном, без чего не может быть и глубокого смысла конечного» . Сходным образом рождается выход в «большое» время в стихотворении «Гуляевская горка» и особенно интересно - в «Видениях на холме»:

Взбегу на холм

и упаду

в траву.

И древностью повеет вдруг из дола!

В видении, сменяющем в середине стихотворения «картины грозного раздора», не стоит искать прямых исторических аллюзий, но это не отменяет искренней и глубокой тревоги за настоящее и будущее России:

Россия, Русь, храни себя, храни!

Смотри, опять в леса твои и долы

Со всех сторон нагрянули они,

Иных времен татары и монголы.

Они несут на флагах черный крест,

Они крестами небо закрестили,

И не леса мне видятся окрест,

А лес крестов

в окрестностях

России.

И все же очнувшийся от видений лирический герой оказывается наедине с тем, что дает ему надежду и успокоение, - с «безбрежным мерцаньем» «бессметных звезд Руси». Гармония, впрочем, может обретаться в поэтическом мире Рубцова и иначе. Образ сельского кладбища, впервые в русской поэзии прочувствованный в переводах В.Жуковского, находит такое же элегическое воплощение и у Рубцова. В стихотворении «Над вечным покоем» (1966) «святость прежних лет», о котором напоминало герою «кладбище глухое», умиротворяет его сердце, наполняет естественным, очень «природным» желанием:

Когда ж почую близость похорон,

Приду сюда, где белые ромашки,

Где каждый смертный свято погребен

В такой же белой горестной рубашке.

Смерть как приобщение к «святости прежних лет» - разрешает ли поэт найденным образом саму проблему? Конечно, нет! До конца примириться с неизбежностью ухода человека в небытие он не может. Но крика отчаяния нет в рубцовских стихах о смерти. Вот короткое стихотворение позднего периода:

Село стоит

На правом берегу,

А кладбище -

На левом берегу.

И самый грустный все же

И нелепый

Вот этот путь,

Венчающий борьбу

И все на свете, -

С правого

На левый,

Среди цветов

В обыденном гробу…

У Рубцов вовсе нет желания поразить новой мыслью или уникальной метафорой. Автор добивается гораздо большего: в негромких и тонких эпитетах («нелепый», «обыденный»), в выверенной интонации - бережной и одновременно сдержанно-ироничной - слышится голос сполна вкусившего утрат и помудревшего человека. Не стоит, однако, думать, что Рубцов не был способен писать иначе. То же кладбище могло предстать под его пером вовсе не утишающим и утешающим, а ужасающим, парализующим душу, как, например, в стихотворении «Седьмые сутки дождь не умолкает» (1966). Картина весеннего половодья здесь гиперболизируется, разрастаясь едва ли не до масштабов потопа («И реками становятся дороги, / Озера превращаются в моря») и приобретает поистине апокалиптический характер:

На кладбище затоплены могилы,

Видны еще оградные столбы,

Ворочаются, словно крокодилы,

Меж зарослей затопленных гробы,

Ломаются, всплывая, и в потемки

Под резким неслабеющим дождем

Уносятся ужасные обломки

И долго вспоминаются потом…

Такое нарушение гармонии, гибель «святости прежних лет» под напором слепой стихии особенно страшны для Рубцова: «И долго вспоминаются потом». Друзья вспоминают, что он был мнительным человеком. Через четыре года после создания этого стихотворения, написав свою знаменитую пророческую строчку «Я умру в крещенские морозы», поэт не в силах был освободиться от поразившей его когда-то картины и, словно испытывая душу и волю, примерял увиденное на себя:

Из моей затопленной могилы

Гроб всплывет, забытый и унылый,

Разобьется с треском,

и в потемки

Уплывут ужасные обломки.

И все-таки это - исключения. Они потому и выделяются так резко, что окружают их совсем другие стихи.

Любимая стихия Рубцова - ветер. И даже если он приносит грозу, воспринимающуюся как «зловещий праздник бытия» («Во время грозы»), то лишь затем, «чтоб удивительно /Светлое утро/ Встретить, как светлую весть!» («После грозы»). Чаще всего ветер пробуждает спящую в природе память истории, и природа начинает говорить, взвывая к тем, кто умеет слушать («О чем шумят…», «Сосен шум», «В старом парке» и другие стихотворения).

Лирический герой Рубцова как раз и обладает таким особым даром и напрямую заявляет об этом: «Я слышу печальные звуки, / Которых не слышит никто». Чаще всего голос истории, пробуждаемый ветром, слышен в тиши ночи, и герой, ждущий его, признается: «Я так порой не спать люблю!»

Да как же спать, когда из мрака

Мне будто слышен глас веков…

(«Сосен шум», 1967).

Заканчивается цитируемое стихотворение строфой, которая при внимательном чтении помогает понять, почему 35 рубцовских лет кажутся вместившими в себя намного больше и почему он был порой так сложен в «дневном», бытовом общении:

Пусть завтра будет путь морозен,

Пусть буду, может быть угрюм,

Я не просплю сказанье сосен,

Старинных сосен долгий шум…

Целостный художественный мир Рубцова взывает к целостному, органичному его рассмотрению, анализу. Попытаемся именно таким образом прочитать отрывок одного из лучших стихотворений поэта - «По мокрым скверам проходит осень» (1964):

Кто там стучится

в мое жилище?

Покоя нету!

Ах, это злая старуха осень,

Лицо нахмуря,

Ко мне стучится,

и в хвое сосен

Не молкнет буря!

Куда от бури,

от непогоды

Себя я спрячу?

Я вспоминаю былые годы,

И я плачу…

Эмоция лирического героя не заявлена категорически, однако можно предположить, что здесь главенствует ощущение бесприютности. Ему сопутствует одиночество, отсутствие тепла…«Дом всегда был там, где я работал или учился…» (из предисловия к рукописи сборника стихов «Волны и скалы») .

Бесприютность передается, прежде всего, движением зримых образов. Сопротивопоставлены мир, относительно разомкнутый в пространство (ночной сквер), и мир относительно замкнутый (пещера - жилище). Граница между этими мирами, как это часто бывает у Рубцова, непрочна и легко преодолима. Осень настигает героя и в его жилище - и не дает покоя, не отпускает, а мысль героя, в свою очередь, снова пытается вырваться наружу. И в осени, и в жилище мы видим, по сути, нечто однородное. «Потемкам» вроде бы противопоставлен свет, но это - «пустынный электропламень», который не согревает и не избавляет от одиночества. Тишина пещеры тоже относительна: « Кто там стучится в мое жилище? Покоя нету!» Однако чувство бесприютности, неприкаянности эстетизировано поэтом. Отрицательным эмоциям героя противостоит сам строй стиха, его внутренняя гармония. С одной стороны, ритмическая монотония трехчастных единиц усиливает ощущение безысходности, предопределенности, с другой, - отточенность, отшлифованность ритмического рисунка и сама его необычность рождают ощущение красоты, приближают к катарсису.

Таков и металогический характер языка. «Нахмуренное лицо» осени вовсе не безобразно: она ступает не по грязной дороге, а по «мокрым скверам», ее движение сопровождают «громкие скрипки» сосен, ветер не пронизывает, а «обнимает» героя. На протяжении всего стихотворения четко выдерживается стилевая приподнятость: «не молкнет буря», «былые годы» - эти и другие выражения несколько «выше» нейтральной лексики.

Подзаголовок к этому стихотворению «Вольный перевод Верлена», воспроизводящийся не во всех изданиях, может существенно обогатить наши представления о его лирической образности. Известно, что в 1962 году в Литературном институте Рубцов в числе других студентов получил задание сочинить по подстрочнику перевод «Осенней песни» Верлена. У него тогда получилась своя собственная «Осенняя песня», а к Верлену поэт вернулся двумя годами позднее. К этому тексту в числе других замечательных поэтов обращался и Б.Пастернак. В переводе Пастернака масштабы конфликта героя с действительностью невелики и постоянно сужаются, уменьшаются. Не то - у Рубцова. Если верленовско-пастернаковский герой еще только может «всплакнуть под шумок», то верленовско-рубцовский уже плачет под бурю. У Пастернака - «хандра ниоткуда», у Рубцова незримо присутствуют «былые годы», и в них мы можем подозревать причину его тоски. Ими поддерживается, а не снимается эмоциональное напряжение.

Обращаясь к любимым поэтам прошлого (а таких стихотворений у него около десяти), Рубцов выделял в них, прежде всего, те черты, которыми обладал или к которым стремился сам. Тютчев у него - «сын природы», Есенин живет «в предчувствии осеннем / Уж далеко не лучших перемен», Кедрин, «один в осенней мгле», из «зловещего и ветреного» мира спешит в теплое жилище. Известно, что поэт любил исполнять под гитару стихотворение Тютчева «Брат, столько лет сопутствовавший мне…» Почему именно эти стихи? Потому что их лирический герой напрямую перекликается с рубцовским: то же обостренное чувство необратимого движения к концу - через утраты («Дни сочтены, / Утрат не перечесть»), та же иерархия «сегодняшнего - давнего» («Живая жизнь давно уж позади»), то же одиночество в природе («И я теперь на голой вышине / Стою один, - и пусто все кругом»).

Для Рубцова равно органичным было находиться в реальном поле, внимая «сказанью» летящих над ним журавлей, - и в магнетизирующем поле русской поэзии, слушая ее живые голоса:

Это муза не прошлого дня.

С ней люблю, негодую и плачу.

Много значит она для меня,

Если сам я хоть что-нибудь значу.

«Если сам я хоть что-нибудь значу»…Сейчас значение Рубцова видится в том, что его лирика, пожалуй, последнее столь цельное и органичное явление в русской поэзии XX века. Его стихи обладают важным для поэтического текста свойством - целительным воздействием на душу человека. В предисловии к рукописи сборника стихов «Волны и скалы» Рубцов писал: «Особенно люблю темы родины и скитаний, жизни и смерти, любви и удали. Думаю, что стихи сильны и долговечны тогда, когда они идут через личное, через частное, но при этом нужна масштабность и жизненная характерность настроений, переживаний, размышлений…» .

Лирический сюжет у Рубцова несет определенные смысловые нагрузки, характерные как для всего русского поэтического мироощущения XX века, так и для народного сознания в 1960-80-е годы. В нем выражена одна из главных примет художественного мышления поэта - его отстраненность. Это не только поэтическая форма, а само содержание русской жизни второй половины столетия. Огромные массы народа хлынули из деревни в город; менялся уклад, менялось сознание. В неустойчивости жизни появилась отстраненность, в которой сосуществовали одновременно и уход, и возвращение:

Но моя родимая землица

Надо мной удерживает власть,

Память возвращается, как птица,

В то гнездо, в котором родилась.

Отсюда и небольшой набор лирических тем у Рубцова. Легко понять, почему так ясно и определенно он высказывался об их выборе:

О чем писать?

На то не наша воля!

Эмоциональная напряженность его поэзии объясняется еще и тем, что он точно знал: любые вторичные темы подчинены общей, трагической для всех нас «теме», единому для всех «сюжету».

Поэтические мотивы в лирике Рубцова включены в сложную систему ассоциативных связей: фольклорных, литературных, общеупотребительных, контекстуальных (в тексте отдельных стихотворений, в их цикле, во всем творчестве поэта, в его литературном окружении и т.д.), в том числе и связей интуитивно-мистических. Так, в ряду устойчивых мотивов, сопряженных с образом ночи, есть и такой: необъяснимая тоска, так называемая «русская» тоска. Или другой пример: в молитве Св. Василия Великого сказано: «И даруй нам бодренным сердцем и трезвенною мыслию всю настоящего жития нощь прейти…» Сравните у Рубцова:

Созерцаю ли звезды над бездной

С человеческой вечной тоской,

Воцаряюсь ли в рубке железной

За штурвалом над бездной морской -

Все я верю, воспрянувши духом,

В грозовое свое бытие

И не верю настойчивым слухам,

Будто все перейдет в забытье…

Общая, объединяющая тема рубцовской философской лирики совсем не оригинальна: смысл человеческой жизни… Поиск этого смысла, духовное странствование по Руси нынешней и минувшей - вот подлинное содержание поэзии Рубцова. О ее предназначении поведал нам на прощание вологодский поэт Александр Романов: «Сама природа русского духа давно нуждалась в появлении именно такого поэта, чтобы связать полувековой трагический разрыв отечественной поэзии вновь с христианским мироощущением. И жребий этот пал на Николая Рубцова. И зажегся в нем свет величавого распева и молитвенной исповеди» .

Заключение

Уже утвердилось мнение, что Николай Рубцов был одним из самых значительных лирических поэтов своего времени. Собственно литературная, так сказать, профессиональная деятельность Николая Рубцова длилось всего несколько лет, и он не успел обрести зрелость поэтического стиля. По мнению В. Кожинова, в стихах Рубцова можно обнаружить неточные, случайные и даже неуклюжие строчки, но в них нет и тени искусственности, фальши, сделанности . Лирике Николая Рубцова присуща единственная в своем роде творческая подлинность и проникновенность. Поэзия его исполнена живой жизни, она уходит своими корнями в глубины личностного и народного бытия.

Не смотря на то, что творческий путь Н. Рубцова короток, однако развитие его художественного слова очевидно. От сборника к сборнику углубляется философская проблематика, обостряется чувство времени (сборники «Звезда полей», «Душа хранит»), все проявленней становится мотив дороги, странствий, появляются религиозные мотивы (сборник «Сосен шум»), все горше звучит тоска, навевая ощущение близкого конца, ощущение, которое сам автор обозначил как «резкая грусть» (посмертный сборник «Зеленые цветы»).

Стихи Николая Рубцова очень музыкальны, некоторые из них положены на музыку. Особенной известностью пользуются песни «В горнице моей светло», «Я буду долго гнать велосипед», «В минуты музыки печальной».

В. Кожинов вспоминал: «Когда Николай Рубцов пел - впрочем, это слово не годится: точнее будет говорить не о пении, а о действе - свои стихи - «В горнице моей светло…», «Я уеду из этой деревни…», «Потонула во тьме отдаленная пристань…» и другие - рождалось ощущение, что звучат не стихи, а вдруг вырвавшаяся из недр жизни стихия» .

Опора на традиции отечественной словесности не мешала яркой самобытности рубцовского стиха с его доминирующей «разговорностью», синтаксическими шероховатостями, необработанностью и впечатляющей непосредственностью почти лишенной эпитетов и метафор естественной речи, то задиристой, то приглушенно-плавной и раздумчивой («Высокий дуб. Глубокая вода. /Спокойные кругом ложатся тени. И тихо так, как будто никогда /Природа здесь не знала потрясений» -- стихотворение «Ночью на родине»). Лучшие из не всегда ровных по мастерству стихов поэта-самородка ставят их автора в первый ряд русских поэтов 20 в. («Я буду скакать по холмам задремавшей отчизны», «Прощальное», «Тихая моя родина», «Душа хранит», «Зеленые цветы» и др.).

В критике (первым открыл и дал адекватную оценку его поэзии В.В. Кожинов) справедливо отмечалось, что постоянная тема деревни у Рубцова -не самоцель, а форма поэтического мышления о мире в целом.(«В деревне виднее природа и люди… Виднее… на чем поднималась великая Русь»).

Национальный характер творчества Рубцова проявляется не только в том, что в его стихах звучат мотивы русской природы и русской истории (стихотворения «Видение на холме», «О Московском Кремле» и др), национален сам лирический герой Рубцова, с его исповедальностью и мужественной самоиронией, удалью и нежностью, жизнелюбием и тоской, с всеохватностью приятия мира и катастрофическим ощущением непонятости и внутреннего одиночества, с неизменным при этом осознанием «корневой» связи своей судьбы с судьбой России.

Список использованной литературы

1. Бараков В.Н. Лирика Николая Рубцова // Бараков В.Н. «Почвенное» направление в русской поэзии второй половины ХХ века: типология и эволюция. – Вологда: «Русь», 2004. – 268 с.

2. Бараков В.Н. «И не она от нас зависит»: Заметки и размышления о поэзии Н. Рубцова. - 1995.

3. Бараков В.Н. Поэтическая биография Николая Рубцова. - 2005.

4. Белков В. Жизнь Рубцова. - Вологда, 1993.

5. Белков В. Легенды о Рубцове. - Вологда, 1994.

6. Белков В. Рубцов сегодня: очерки и размышления. - Вологда, 2003.

7. Белков В. Сто историй о Рубцове. - М., 2005.

8. Зайцев В. Николай Рубцов. - М., 2002.

9. Киров А. Лирический роман в поэзии Н.Рубцова. - М., 2004.

10. Кожинов В. Николай Рубцов. - М., 1975.

11. Коняев Н.М. Николай Рубцов. Ангел Родины. - М., 2007.

12. Михайлов А. Посреди очарованных трав // «Дружба народов», 1969, №2.

13. Николай Рубцов: Вологодская трагедия / Сост. М.Коняева. - М., 1998.

14. Оботуров В. Искреннее слово:Страницы жизни и поэтический мир Н.Рубцова. - М., 1987.

15. Передреев А. Мир, отражённый в душе // «Литературная Россия», 1967, 22сентября.

16. Попов Н. Николай Рубцов в воспоминаниях друзей. Ранее не опубликованные стихотворения и материалы. - М., 2008.

17. Розанов Ф. Звездные трагедии: Загадки, судьбы и гибели. - М., 2007.

18. Рубцов Н. Зелёные цветы. - М., 1971.

19. Рубцов Н. Последний пароход. - М., 1973.

20. Рубцов Н. Избранная лирика. - Вологда, 1974.

21. Рубцов Н. Подорожники. - М., 1975.22. Рубцов Н.М. Избранное. - М., 1982.

23. Рубцов Н. Стихотворения. - М., 1983.

24. Рубцов Н. Видения на холме. Стихи, переводы, проза. - М., 1990.




© 2024 skypenguin.ru - Советы по уходу за домашними животными